Монолог Шапочки:
Хочется — есть. Не «кушать». Не «перекусить». А жрать, желательно — с хлебом. С маслом. И чтоб хрустело.
Но нет. У меня же новая жизнь, новая я, новая диета. Я с утра выпила воду с лимоном, съела две миндальки и ушла на работу — злая, красивая и с голосом:
— Не трогайте. Пока жива.
Ах, как хочется — макароны. С сыром. С соусом. С пармезаном, что стружкой ложится на совесть. Но у меня в тарелке — киноа. Киноа, Караванщик! Даже звучит как диагноз.
Я это ем и говорю себе:
— Это вкусно. Это польза. Это клетчатка.
А внутри — голос в голосе:
— Это что за корм для белки? Где пельмени?
Ах, как хочется — есть ночью. Когда холодильник светит, как храм. Когда никто не видит, а если и видит — всё равно уже поздно.
Открываю — и такой душевный разговор начинается:
— Колбаска… ты ещё тут?
— Я жду. Я всегда жду.
Ах, как хочется — позволять себе вкусное, без вот этого:
— А ты потом влезешь в джинсы?
Хочу влезать в счастье, а не в джинсы. Хочу целовать булочку, а не считать её в приложении. Хочу на ужин торт, а не три оливки и стыд.
Ах, как хочется… Просто поесть. Без расчёта. Без самобичевания. Без «после семи» и «а ты знаешь, что там крахмал?!»
Хочу — и ем. Не хочу — тоже ем. Потому что вкусно. Потому что можно. Потому что я — человек, а не проект по улучшению тела.
А пока — снова кефир. Снова семечка чиа. Снова гордая надпись в заметках:
«3 день без сахара».
И подпись:
«…и без радости».
Ах, как хочется… Хотя бы пиццы. Но мне — нельзя. Я же сияю. На пустом желудке.
И вот — момент истины. Ночь, улица, фонарь, аптека… А на против ларек с шаурмой. Стою. Лицо — как у падшего ангела. Губы дрожат. Живот поёт арию.
— Мне одну. С остреньким. И со всем.
Продавец смотрит участливо. Он всё понимает. Он видел таких. Он знает — это не еда. Это судьба.
Я вцепляюсь в фольгу как в жизнь. С первого укуса — счастье. С третьего — слёзы. С пятого — пробуждение.
Это не срыв. Это обряд очищения. От диет. От глянцевых обещаний. От этих пластиковых контейнеров с курогрудкой на пару.
— Я не падшая. Я — восставшая.
— Я не нарушила. Я — спаслась.
— Это не жир. Это личная граница.
— Это не калории. Это возвращение домой.
Сижу потом, вся в чесночном соусе, пьяная от углеводов, и думаю:
Ах, как хочется жить. А жить — это тоже глагол. И иногда он спрягается с соусом.
Строчку с фактом не могу убрать, не моё, не буду постить
Монолог Шапочки: Хочется — есть. Не «кушать». Не «перекусить». А жрать, желательно — с хлебом. С маслом. И чтоб хрустело. Но нет. У меня же новая жизнь, новая я, новая диета. Я с утра выпила воду с лимоном, съела две миндальки и ушла на работу — злая, красивая и с голосом: — Не трогайте. Пока жива. Ах, как хочется — макароны. С сыром. С соусом. С пармезаном, что стружкой ложится на совесть. Но у меня в тарелке — киноа. Киноа, Караванщик! Даже звучит как диагноз. Я это ем и говорю себе: — Это вкусно. Это польза. Это клетчатка. А внутри — голос в голосе: — Это что за корм для белки? Где пельмени? Ах, как хочется — есть ночью. Когда холодильник светит, как храм. Когда никто не видит, а если и видит — всё равно уже поздно. Открываю — и такой душевный разговор начинается: — Колбаска… ты ещё тут? — Я жду. Я всегда жду. Ах, как хочется — позволять себе вкусное, без вот этого: — А ты потом влезешь в джинсы? Хочу влезать в счастье, а не в джинсы. Хочу целовать булочку, а не считать её в приложении. Хочу на ужин торт, а не три оливки и стыд. Ах, как хочется… Просто поесть. Без расчёта. Без самобичевания. Без «после семи» и «а ты знаешь, что там крахмал?!» Хочу — и ем. Не хочу — тоже ем. Потому что вкусно. Потому что можно. Потому что я — человек, а не проект по улучшению тела. А пока — снова кефир. Снова семечка чиа. Снова гордая надпись в заметках: «3 день без сахара». И подпись: «…и без радости». Ах, как хочется… Хотя бы пиццы. Но мне — нельзя. Я же сияю. На пустом желудке. И вот — момент истины. Ночь, улица, фонарь, аптека… А на против ларек с шаурмой. Стою. Лицо — как у падшего ангела. Губы дрожат. Живот поёт арию. — Мне одну. С остреньким. И со всем. Продавец смотрит участливо. Он всё понимает. Он видел таких. Он знает — это не еда. Это судьба. Я вцепляюсь в фольгу как в жизнь. С первого укуса — счастье. С третьего — слёзы. С пятого — пробуждение. Это не срыв. Это обряд очищения. От диет. От глянцевых обещаний. От этих пластиковых контейнеров с курогрудкой на пару. — Я не падшая. Я — восставшая. — Я не нарушила. Я — спаслась. — Это не жир. Это личная граница. — Это не калории. Это возвращение домой. Сижу потом, вся в чесночном соусе, пьяная от углеводов, и думаю: Ах, как хочется жить. А жить — это тоже глагол. И иногда он спрягается с соусом.
а где про скорость?
А у нас впервые за много лет наконец-то главную ёлочку поменяли
Фуу лесбипропаганда! Настолько любишь бананы? Адью.
Сколько тебе лет?
Сызнова ты меня похвалил.Да,свои слова вставляю.Исключительно свои ))).В отличие от...иных ))). Могу,кста,и не мемасики прокомментировать.А оч.даже художественные произведения.
.jpg.9047eecc59860971763f0c4d5ef7ade6.jpg)